Основание конституционно-правовой ответственности (В.А. Виноградов, "Законодательство", N 2, февраль 2003 г.)

Основание конституционно-правовой
ответственности

 

Конституционно-правовой ответственности как особому виду юридической ответственности присущи все основные признаки последней. Она наступает на основе правовых норм за деяния, не соответствующие этим нормам, конкретизируется юрисдикционными актами компетентных органов (инстанциями ответственности), связана с государственным принуждением. Вместе с тем конституционно-правовая ответственность, являясь составной частью конституционно-правового принуждения, обладает теми свойствами, которые указывают на ее своеобразие как относительно самостоятельного правового явления*(1). Одним из существенных отличительных признаков конституционно-правовой ответственности служит ее основание, которое во многом определяет характеристику конституционно-правовой ответственности в целом.

Основание конституционно-правовой ответственности - это те обстоятельства, при которых в соответствии с конституционно-правовыми нормами она наступает. Согласно логике сторонников позитивного аспекта, основанием позитивной конституционно-правовой ответственности должен являться факт приобретения специального конституционно-правового статуса. Поскольку конституционно-правовая ответственность рассматривается нами как юридическая ответственность, т.е. исходя из ретроспективного аспекта, то ее основанием прежде всего является факт недолжного поведения в конституционно-правовой сфере. В конечном счете это отклонение от модели поведения, закрепленной конституционно-правовыми нормами. Трудно согласиться с категоричным утверждением о том, что на конституционном уровне говорить о правонарушениях просто бессмысленно*(2). Внешняя сторона правонарушения всегда выступает как несоответствие выраженному в норме права обязательному масштабу поведения, как отклонение от содержащихся в ней требований. Внутренняя (содержательная) сторона заключается в нарушении общественных и личных интересов, общественного правопорядка и субъективных прав. Допустимо рассматривать правонарушение в широком социальном контексте как нарушение социальных интересов и справедливости*(3).

Предлагаем выделить три основания конституционно-правовой ответственности: нормативное, фактическое и процессуальное.

Правомерен вопрос: с какого момента возникает конституционно-правовая ответственность? Представляется, что она не может начинаться с момента совершения конкретного конституционного деликта (фактического основания), как и с момента начала конституционно-правовых процедур по привлечению к конституционно-правовой ответственности (например, с выдвижения обвинения Государственной Думой против Президента Российской Федерации). Если предположить, что конституционно-правовая ответственность возникает с момента совершения конституционного деликта или с момента начала конституционно-правовых процедур по привлечению к конституционно-правовой ответственности, то в подобных случаях до принятия решения соответствующей инстанцией субъект уже частично понесет конституционно-правовую ответственность. Вместе с тем, окончательное решение о конституционно-правовой ответственности определяет инстанция, уполномоченная на то конституционно-правовыми нормами (в случае с отрешением Президента РФ - Совет Федерации).

Для наступления конституционно-правовой ответственности необходимо наличие всех трех оснований. Важна также последовательность: прежде всего, должна быть конституционно-правовая норма, устанавливающая модель поведения и санкцию за отклонение от нее. Затем может возникнуть фактическое основание - не соответствующее конституционно-правовой норме деяние. При наличии нормы и не соответствующего ей деяния уполномоченная инстанция в порядке, установленном конституционно-правовыми нормами, может определить меру конституционно-правовой ответственности за указанное деяние.

Нормативное основание конституционно-правовой ответственности - это совокупность конституционно-правовых норм, закрепляющих: а) составы конституционных деликтов; б) конституционно-правовые санкции и принципы их применения; в) круг субъектов, уполномоченных применять конституционно-правовые санкции, - инстанции ответственности; г) процедуру применения мер конституционно-правовой ответственности, т.е. ее процессуальную форму.

В развитии нормативной основы конституционно-правовой ответственности в России можно условно выделить три этапа.

1. До 1917 г. вообще сложно говорить о законодательном закреплении конституционно-правовой ответственности и ее оснований.

2. В советский период в основном регулировались вопросы ответственности перед представительными органами иных органов государства (прежде всего органов управления), нижестоящих органов перед вышестоящими. Ответственность носила ярко выраженный иерархический характер. Также разрабатывалась ответственность депутатов перед избирателями (самой яркой ее формой являлся отзыв*(4)) и советами (досрочное прекращение полномочий). Основанием ответственности могла являться как незаконность, так и нецелесообразность действий (несоответствие воле более высокой инстанции). В начале 90-х годов в ряде случаев конституционно-правовая ответственность использовалась как инструмент политической борьбы между Президентом и Верховным Советом (Съездом народных депутатов), соответствующим образом формулировались и ее основания*(5).

3. С середины 90-х годов ситуация постепенно менялась. Основания конституционно-правовой ответственности становились более определенными, хотя в российских законодательных актах и соответствующий термин не употреблялся.

С 2000 г. эта тенденция проявляется еще отчетливее. Конституционно-правовая ответственность становится более существенной, расширяется перечень ее оснований, сами они совершенствуются, в том числе в связи с решениями Конституционного Суда РФ*(6). Появляются конституционные деликты в сфере федеративных отношений, деятельности политических партий, модернизируется ответственность в избирательном праве*(7).

Особенность нормативной основы конституционно-правовой ответственности в настоящее время, как и прежде, состоит в том, что она образована множеством нормативных актов - как федеральных, так и региональных; единый кодифицированный акт отсутствует.

Будущая структура нормативной основы этой ответственности представляется так:

а) федеральная Конституция. Впоследствии (при соответствующих изменениях Основного Закона), когда институт конституционно-правовой ответственности в России обретет четкие контуры, можно будет кодифицировать конституционно-правовую ответственность на федеральном уровне;

б) нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации на основе общих принципов, определяемых федеральными законами или вытекающих непосредственно из конституционных положений, прежде всего из основ конституционного строя. Региональное законодательство в основном должно регулировать конституционно-правовую ответственность за деяния, не соответствующие правилам, которые установлены конституциями (уставами) или законами субъектов Российской Федерации;

в) нормативные правовые акты местного самоуправления;

г) нормативные правовые акты, регулирующие процесс осуществления конституционно-правовой ответственности. Их количество необходимо увеличивать.

Фактическим основанием для наступления конституционно-правовой ответственности является, прежде всего, деяние конкретного субъекта конституционно-правовых отношений, которое не соответствует диспозиции конституционно-правовой нормы, охраняемой конституционно-правовой санкцией*(8).

Существует мнение, согласно которому в отношении фактического основания конституционно-правовой ответственности можно использовать термин "конституционный деликт"*(9) (от лат. delictum - правонарушение, проступок). Конституционный деликт имеет место, когда есть негативное отклонение в фактическом поведении субъектов конституционно-правовых отношений от требований норм конституционного права*(10).

В юридической литературе фактическое основание конституционно-правовой ответственности рассматривается по-разному. Ряд исследователей видит в качестве основания несоответствие действия субъекта более высокому интересу, нецелесообразность действия, нежелательное поведение, недостижение необходимого результата*(11). Конечно, четкость и исчерпывающая полнота в описании состава преступления не свойственны конституционным деликтам, да в этом и не всегда возникает надобность*(12). И все-таки указание столь неопределенных, "размытых" оснований конституционно-правовой ответственности чревато негативными последствиями. Такой подход открывает путь волюнтаризму, усмотрению и произволу, противопоставлению целесообразности и законности. Не может служить оправданием и ссылка на существовавшую в прошлом возможность отмены вышестоящим советом решения нижестоящего местного органа власти по мотивам не только незаконности, но и неправильности, нецелесообразности акта. Подобная практика сомнительна в условиях правового государства. Поэтому не может рассматриваться в качестве основания конституционно-правовой ответственности то, что не связано непосредственно с конституционным законодательством, не опирается на его предписания. "Высшие интересы" - далеко не самый надежный критерий для установления оснований конституционно-правовой ответственности.

Другие юристы, наоборот, ссужают понятие основания конституционно-правовой ответственности, определяя его как "существенные нарушения Конституции, совершенные виновно деликтоспособным лицом, являющиеся общественно опасными и причиняющие существенный вред"*(13). Очевидно, что основанием конституционно-правовой ответственности являются не только нарушения, и не одной лишь Конституции, и не обязательно виновные.

Некоторыми исследователями основание конституционно-правовой ответственности определяется следующим образом: это действие или бездействие, которое причинило либо могло причинить ущерб народу, государству независимо от того, происходит при этом нарушение конституционных или иных правовых норм, либо нет*(14). С этим толкованием трудно согласиться. Во-первых, такое определение применимо в отношении правонарушения практически в любой отрасли права, оно не отражает специфики такого сложного правового явления, как основание конституционно-правовой ответственности. Во-вторых, указание на определенные негативные последствия или угрозу их причинения сужает понятие основания конституционно-правовой ответственности и даже искажает его, так как конституционное законодательство редко связывает применение мер воздействия с причинением ущерба: большинство составов конституционных деликтов имеет формальный характер. В-третьих, факультативность факта нарушения правовых норм фактически устраняет грань между политической и конституционно-правовой ответственностью, да и в целом не позволяет выделить конституционно-правовую ответственность (как юридическую ответственность) среди других видов социальной ответственности.

Поскольку конституционное законодательство не сформулировало понятие основания конституционно-правовой ответственности, его можно вывести только путем научного анализа. Исходя из природы общественных отношений, регулируемых конституционным правом, определим основание конституционно-правовой ответственности (конституционный деликт*(15)) следующим образом: конституционный деликт - это деяние (действие или бездействие) субъекта конституционно-правовых отношений, не соответствующее должному поведению, предусмотренному нормами конституционного права, и влекущее за собой применение установленных мер конституционно-правовой ответственности.

Этими действиями или бездействием не исполняются или ненадлежащим образом исполняются конституционные обязанности, нарушаются права и законные интересы участников конституционных правоотношений. Формулировка "несоответствие должному поведению" охватывает любое деяние, отклоняющееся от конституционной модели, нарушающее запреты, выходящее за пределы дозволенного поведения, которое закреплено нормами конституционного права или, хотя и не предусмотрено конкретной нормой права, противоречит общим принципам и смыслу Конституции. Таким образом, конституционный деликт - это один из видов юридических фактов (неправомерных действий).

Некоторые конституционные деликты имеют сложный правовой характер. Конституционно-правовые нормы могут связывать основание конституционно-правовой ответственности с правонарушениями в других отраслях права. В ряде случаев предусматривается возможность возникновения конституционно-деликтных отношений в связи с нарушением уголовно-правовых норм. Так, в соответствии со ст.93 Конституции РФ основанием привлечения Президента РФ к конституционно-правовой ответственности является совершение им деяния, которое имеет признаки измены или иного тяжкого преступления. При этом следует заметить, что к Президенту РФ как главе государства предъявляются более высокие требования по сравнению с другими должностными лицами: если, например, депутат Государственной Думы и член Совета Федерации отстраняется от должности за совершение преступления, которое установлено приговором суда, вступившим в законную силу, то Президент может быть отрешен от должности не за совершенные преступления (как полагают некоторые исследователи*(16)), а на основании обвинения в совершении преступления при соответствующем заключении Верховного Суда, подтверждающем признаки преступления в его действиях (это свидетельствует о том, что Президент как гарант Конституции сам должен быть вне подозрений)*(17).

Справедливо отмечается, что теснейшая связь двух правоотношений - уголовно-правового и конституционно-правового - очевидна, но также несомненна и их самостоятельность. А в рассматриваемых случаях нарушения, которые допускаются виновными лицами, являются одновременно нарушением норм и конституционного, и уголовного права и влекут конституционно-правовые и уголовно-правовые последствия*(18).

Из современной практики реализации конституционно-правовой ответственности по подобным основаниям можно привести в качестве примера решение Палаты представителей США от 24 июля 2002 г. об исключении из своего состава конгрессмена, обвиненного во взяточничестве, препятствовании правосудию и налоговых нарушениях*(19) (на основании разд.5 ст.I Конституции США, для чего требуется 2/3 голосов членов палаты).

В свою очередь, нарушение конституционных норм автоматически не является основанием уголовной (или любой другой отраслевой) ответственности и может не влечь наказание (или применение других отраслевых санкций). Например, ст.3 Конституции РФ установлено, что никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Статья 278 УК РФ запрещает действия, направленные на насильственный захват или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации (курсив мой. - В.В.). Статья 13 Конституции РФ запрещает создание и деятельность общественных объединений, цели или деятельность которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни.

Статьи 279, 280, 282 УК РФ запрещают те же действия. Казалось бы, конституционные нормы находятся под абсолютно надежной защитой уголовного права и никаких мер конституционно-правовой ответственности не требуется. Однако это далеко не так, и соответствующие конституционные и уголовные составы весьма отличаются друг от друга. В приведенных примерах не только гипотезы, в которых определяются в том числе субъекты правонарушения (а именно гипотеза правовой нормы справедливо называется условием возникновения и осуществления ответственности*(20)), но и диспозиции конституционных и уголовных норм не тождественны. В соответствии со ст.3 и 13 Конституции РФ субъектами конституционно-правовой ответственности могут являться любые лица, включая общественные объединения, например, политические партии; составы же в Уголовном кодексе предусматривают, что меры воздействия могут быть применены только по отношению к физическим лицам. Конечно, диспозиции этих норм схожи, однако уголовно-правовые нормы запрещают указанные деяния вообще, а не только в связи с созданием и деятельностью общественных объединений, как конституционные нормы.

При рассмотрении вопроса о несоответствии поведения должному (предусмотренному конституционно-правовыми нормами) в ряде случаев возникают вопросы, связанные с политической или моральной оценкой поведения субъекта конституционно-правовых отношений. Обусловлено это тем, что как граждане при реализации своих прав и обязанностей, так органы государственной власти и должностные лица при осуществлении своих полномочий в сфере конституционно-правовых отношений должны не только соблюдать закон, но и уважать моральные принципы общества и нормы политической этики. Значит ли, что несоответствие поведения субъекта названным правилам следует рассматривать как конституционный деликт? Полагаем, категорично утвердительный ответ является неприемлемым.

Дело в том, что политические нормы и нормы морали не тождественны правовым нормам, их соблюдение обеспечивается не мерами государственного принуждения, а мерами общественного (в том числе политического) воздействия, отрицательной общественной оценкой. И поведение, нарушающее нормы политической этики или моральные нормы, может быть признано не соответствующим должному в конституционно-правовой сфере только тогда, когда конституционно-правовые нормы придают конкретным политическим или моральным правилам силу правовых норм. Представляется спорным мнение, согласно которому конституционно-правовая ответственность может наступать по "чисто моральным основаниям", и вряд ли можно однозначно рассматривать невыполнение обещаний главой Кабинета министров Болгарии, вынудившее его в 1994 г. уйти в отставку, как пример конституционного деликта*(21).

Основание моральной ответственности для того, чтобы стать конституционным деликтом, должно быть прямо или косвенно санкционировано конституционно-правовыми нормами. Так, ст.23 Федерального закона "Об общественных объединениях"*(22) предусматривает, что в государственной регистрации общественного объединения может быть отказано, если название общественного объединения оскорбляет нравственность. Согласно Общим принципам служебного поведения государственных служащих, им надлежит при исполнении должностных (служебных) обязанностей соблюдать нормы служебной и профессиональной этики*(23). Статьей 14 Регламента Московской городской Думы установлена обязанность депутата не употреблять в выступлении или вопросе грубые, оскорбительные выражения, наносящие ущерб чести и достоинству граждан, не призывать к незаконным действиям, не допускать необоснованных обвинений в чей-либо адрес*(24). Из зарубежных примеров можно привести положение разд.67 Конституции Дании, согласно которому граждане имеют право учреждать религиозные объединения для отправления культа при условии, что их вероучение и поступки не будут нарушать нормы морали*(25). Статья 35 Конституции Ирландии предусматривает, что судья Верховного суда или Высокого суда отстраняется по инициативе двух палат Парламента от должности за безнравственное поведение*(26). В соответствии с Кодексом этики правительственной службы в США должностное лицо "должно преданность высшим моральным принципам и государству ставить выше преданности лицам, партии или государственным органам"*(27).

Вместе с тем, нельзя согласиться с категоричным утверждением о том, что основания конституционно-правовой ответственности лежат вне сферы политики*(28). Более того, эти основания имеют политический характер, что отмечалось рядом исследователей*(29).

Классификацию конституционных деликтов, важную для их характеристики, можно провести по разным основаниям: способу (например, невыполнение обязанности, злоупотребление правом), субъектам (конституционные деликты государственных органов, граждан, общественных объединений и т.п.). Но целесообразнее обособлять конституционные деликты применительно к их основным объектам. Для Российской Федерации это, например, конституционные деликты в сфере прав и свобод человека, федеративных отношений, организации и осуществления государственной власти, местного самоуправления, в законодательной сфере и сфере изменения и пересмотра Конституции и др.

Конституционные деликты мало исследовались. Отсутствует характеризующий их категориальный аппарат. Заметим, что конституционно-правовые нормы не формулируют, за редким исключением, составы деликтов в чистом виде. В таких случаях они просматриваются лишь в общих чертах. Остаются вопросы в отношении особенностей конституционных деликтов, критериев их отграничения от других правонарушений. Описание большинства конституционных деликтов настолько отличается от соответствующих характеристик, например, преступлений, административных правонарушений, что требуется "достраивать" их до общей модели неправомерного поведения. Поэтому в настоящее время выделение конституционных деликтов возможно в основном только путем научного анализа.

Необходимо особо подчеркнуть, что только при наличии состава конституционного деликта (пусть даже в усеченном виде) субъект, его совершивший, может быть привлечен к конституционно-правовой ответственности. Также надо иметь в виду, что если субъект не нарушал конституционно-правовых предписаний или его поведение не являлось девиантным в сфере конституционно-правовых отношений, то к нему не должны применяться меры конституционно-правовой ответственности, за исключением специально предусмотренных конституционно-правовыми нормами случаев (об этом пойдет речь далее). И какой бы вред ни был причинен, это деяние будет находиться в сфере не конституционно-правовой, а иной (в том числе политической) ответственности. И наоборот - не наступит конституционно-правовая ответственность для лица, не являющегося субъектом конституционно-правовых отношений, но нарушающего, например, конституционные права граждан.

В конституционном праве ответственность в некоторых случаях может наступать и при отсутствии не соответствующего конституционно-правовым нормам деяния со стороны субъекта, на которого она возлагается, в частности, за деяния других субъектов. Такова, например, согласно ст.38 (подп."л" и "м" п.23) и ст.76 (подп."а", "б" и "г" п.5) Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации"*(30), ответственность кандидатов (избирательных объединений) за действия их доверенных лиц (уполномоченных представителей). В частности, если будет установлен факт использования доверенным лицом кандидата (зарегистрированного кандидата) преимуществ должностного или служебного положения, в отношении кандидата (зарегистрированного кандидата) может быть применен отказ или отмена регистрации соответственно. Поэтому в качестве оснований конституционно-правовой ответственности следует рассматривать не только несоответствие поведения должному*(31), но и иные обстоятельства, прямо предусмотренные конституционно-правовыми нормами. В рассматриваемом примере непосредственной вины кандидата в нарушении избирательного законодательства нет, а конституционно-правовая ответственность наступает. Однако то, что лицо может отвечать вне зависимости от собственной вины, не означает абсолютной, безграничной ответственности. Представляется, что ответственность за действия других субъектов не должна наступать при наличии умысла этих субъектов (в данном случае - доверенного лица) на возникновение такой конституционно-правовой ответственности.

Условием наступления ответственности в таких случаях может являться вина нарушителя (того, кто допустил недолжное поведение), но не требуются ни вина, ни другие условия ответственности (неправомерность, негативные последствия и др.) в действиях субъекта, на которого она возлагается. Если конституционно-правовые нормы и устанавливают требование наличия вины в действиях субъекта, несущего ответственность, то речь идет о его вине не в совершении конституционного деликта, а в недолжном осуществлении предусмотренных конституционно-правовыми нормами обязанностей (либо даче указаний, выполнение которых привело к конституционному деликту). Такое поведение можно рассматривать как одно из условий возникновения конституционного деликта, но не как его причину. Поэтому ответственность за действия других субъектов наступает при наличии условий ответственности в действиях субъектов, которые его совершили, но не в действиях тех, кто несет ответственность в силу конституционно-правовых норм.

Конечно же, по этому поводу не обойтись без дискуссии*(32). С одной стороны, может быть поставлено под сомнение существование объективной ответственности (за деяния других субъектов), ведь в этом случае она теряет свою стимулирующую и предупредительно-воспитательную функции. Такое мнение частично нашло свое отражение в позиции Конституционного Суда РФ. Суд признал не соответствующей Конституции РФ отмену регистрации федерального списка кандидатов в случае исключения одного или более кандидатов, занимавших первые три места в его общефедеральной части, при нарушении этими кандидатами избирательного законодательства, например, предоставлении недостоверных сведений, занятии благотворительной деятельностью в ходе избирательной кампании и др.

Важно обоснование такого решения: наравне со ссылками на нарушение активного избирательного права граждан и пассивного избирательного права других кандидатов, состоящих в федеральном списке, Суд, опустив вопрос о вине, указал, что отмена регистрации применяется по отношению к другим кандидатам и к избирательному объединению (блоку) в целом при отсутствии с их стороны каких-либо нарушений, что не согласуется с общепризнанными принципами юридической ответственности, включая общеправовой принцип справедливости, и недопустимо в правовом государстве*(33). Логичным с учетом сказанного является вывод о неконституционности отмены регистрации федерального списка, но уже в случае исключения 25% от общего числа кандидатов в этом списке (п.11 ст.51 Федерального закона "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации"*(34)), а также целого ряда статей Гражданского кодекса (363, 403, 1073-1076 и др.), устанавливающих ответственность за действия третьих лиц.

Однако в другом своем постановлении*(35), принятом ранее, Конституционный Суд прямо признал существование ответственности (причем конституционной) за деяния других субъектов. Как отметил Конституционный Суд, поскольку Президент РФ в качестве главы государства определяет основные направления внутренней и внешней политики государства, реализация которой возложена на Правительство, этим обусловлена также "конституционная ответственность Президента Российской Федерации за деятельность Правительства Российской Федерации" (п.3 мотивировочной части постановления).

Не говоря уже о том, что и конституционно-правовые нормы прямо называют эти случаи ответственностью*(36), следует учитывать и специфику регулируемых конституционным правом отношений, имеющих в основном политический характер. Такова и ответственность политических партий за действия своих членов и отделений. Так, согласно ст.21 Основного закона ФРГ*(37), партия может быть признана Федеральным конституционным судом антиконституционной за действия своих сторонников, направленные против основ свободного демократического строя. В силу п.4 ст.39 Федерального закона "О политических партиях"*(38) за нарушения, допущенные местным или первичным отделением политической партии (не являющимся юридическим лицом), несет ответственность соответствующее региональное отделение политической партии, т.е. за деяния первых последнему может быть вынесено письменное предупреждение, его деятельность может быть приостановлена на срок до шести месяцев. Более того, как следует из закона, региональное отделение может быть ликвидировано по решению суда, если местным или первичным отделением не будут устранены нарушения, послужившие основанием для приостановления деятельности регионального отделения.

В связи с этим случаи объективной ответственности следует рассматривать именно как ответственность, специально установленную конституционно-правовыми нормами.

Процессуальное основание - это решение компетентного субъекта (инстанции ответственности) о применении определенной конституционно-правовой санкции за конкретный конституционный деликт. Процессуальное основание следует отличать от фактического. Если первое заключается в установлении компетентным органом юридического факта и соответствующей меры ответственности, то второе - в совершении конституционного деликта.

Процедура осуществления конституционно-правовой ответственности чрезвычайно важна, так как привлечение к конституционно-правовой ответственности представляет собой результат применения и взаимодействия материальных и процессуальных конституционно-правовых норм. Реализация конституционно-правовой ответственности возможна лишь в результате правоприменительной деятельности государственных органов и должностных лиц, а в ряде случаев - и иных уполномоченных на то конституционно-правовыми нормами субъектов.

Ведущую роль в механизме реализации конституционно-правовой ответственности играет субъект юрисдикции (инстанция). Кто-то должен констатировать наступление конституционно-правовой ответственности соответствующего субъекта. Если нет процессуального основания, то невозможно говорить о привлечении к конституционно-правовой ответственности; собственно, нет и самой ответственности.

Инстанцией, уполномоченной на привлечение к конституционно-правовой ответственности, может быть суд. Констатация наступления конституционно-правовой ответственности таким субъектом юрисдикции представляется наиболее целесообразной. Особенно подходит для этой роли Конституционный Суд. Безусловно, конституционное судопроизводство - это гарантия защиты конституционного строя, верховенства и прямого действия Конституции РФ на всей ее территории. Однако есть проблемы и в этой, казалось бы, "непогрешимой" процедуре. В частности, встает вопрос: может ли (и если да, то каким образом) этот механизм гарантировать обеспечение указанных конституционных ценностей, когда посягательство осуществлялось посредством нормативного правового акта, который впоследствии был изменен, но до изменения (в старой редакции) мог потенциально быть неконституционным, и на его основе могли возникнуть, измениться или прекратиться правоотношения. Частично эту проблему решает ст.43 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде РФ", устанавливающая, что в случае отмены или утраты силы к началу или в период рассмотрения акта, конституционность которого оспаривается, производство может быть прекращено, за исключением случаев, когда этим актом были нарушены конституционные права и свободы. Но что делать, если права и свободы не затронуты, или затронуты - но не конституционные? Этот вопрос пока остается без удовлетворительного ответа.

В связи с этим при закреплении конституционно-правовой ответственности должно быть четко определено не только фактическое основание ответственности, но и обязательно - процессуальное.

 

В.А. Виноградов,

кандидат юрид. наук, заместитель декана факультета

права Государственного университета - Высшей

школы экономики

 

"Законодательство", N 2, февраль 2003 г.

 

-------------------------------------------------------------------------

*(1) Подробнее об этом см.: Виноградов В.А. Актуальные проблемы конституционно-правовой ответственности // Законодательство. 2002. N 10.

*(2) Боброва Н.А. Зражевская Т.Д. Ответственность в системе гарантий конституционных норм. Воронеж, 1985. С.84.

*(3) Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины ответственность. М., 1985. С.50-74.

*(4) См., напр.: декрет ВЦИК от 21 ноября 1917 г. "О праве отзыва депутата" // СУ РСФСР. 1917. N 3; Закон РСФСР "О порядке отзыва народного депутата РСФСР" // Ведомости СНД РСФСР и ВС РСФСР. 1991. N 21.

*(5) См., напр., ст.121-6 Конституции РФ 1978 г., Указ Президента РФ "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации" (САПП РФ. 1993. N 39).

*(6) Например, Конституционный Суд обратил внимание законодателей на то, что требуются дополнительные законодательные меры, которые препятствовали бы необоснованному отказу в регистрации кандидата в депутаты либо аннулированию уже осуществленной регистрации. В частности, такие меры могут состоять, по мнению Суда, в уточнении оснований для отказа в регистрации (см. постановление от 15 января 2002 г. N 1-П "По делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 64 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" и статьи 92 Федерального закона "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина А.М. Траспова" // СЗ РФ. 2002. N 6).

*(7) Интересен вопрос о внесении изменений в п.11 ст.51 Федерального закона "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ" (СЗ РФ. 2001. N 16), а также о дополнении ст.28 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" пунктами 6, 7, 8 и изменение п. 7 ст.59 того же закона. Согласно указанным поправкам, в случае если Президент РФ уходит в отставку, а высшее должностное лицо субъекта федерации, глава муниципального образования досрочно прекращают полномочия по собственному желанию или в связи с выражением им недоверия соответствующим представительным органом, они теряют право выдвигаться на эти должности на выборах, назначенных в связи с указанными обстоятельствами (СЗ РФ. 2001. N 29).

Развитие законодательства в избирательной сфере влечет появление специальных исследований (см., напр.: Матейкович М.С. Проблемы конституционной ответственности субъектов избирательного процесса в Российской Федерации // Государство и право. 2001. N 10).

*(8) О конституционно-правовых санкциях см., напр.: Виноградов В.А. Конституционно-правовые санкции // Законодательство. 2001. N 12.

*(9) См.: Виноградов В.А. О конституционной деликтности законодательства субъектов РФ. Конституционное законодательство субъектов РФ: проблемы совершенствования и использования в преподавании. М., 1999; Лучин В.О. Конституционные деликты // Государство и право. 2000. N 1.

*(10) Не раскрывая понятия конституционного деликта, В.О. Лучин поясняет: "Речь идет либо о прямом нарушении конституционных запретов, либо - невыполнении конституционных функций, задач, обязанностей, возложенных на государственные и общественные органы, их должностных лиц и граждан" (Лучин В.О. Ответственность в механизме реализации Конституции // Право и жизнь. 1992. N 1. С.39).

*(11) Авакьян С. А. Государственно-правовая ответственность // Советское государство и право. 1975. N 10. С.22.

*(12) Лучин В.О. Ответственность в механизме реализации Конституции. С. 39.

*(13) Скифский Ф.С. Ответственность за конституционные нарушения. Тюмень, 1998. С.12.

*(14) Шон Д.Т. Конституционная ответственность // Государство и право. 1995. N 7. С.40.

*(15) См. также: Виноградов В.А. О конституционной деликтности законодательства субъектов РФ. Конституционное законодательство субъектов РФ: проблемы совершенствования и использования в преподавании. С.258; Лучин В.О. Конституционные деликты. С.12.

*(16) Шон Д.Т. Указ. соч. С.37.

*(17) Так и Президент Чехии, согласно ст.65 Конституции Чехии (см.: Конституции государств Европы. М., 2001. Т.3), может быть привлечен к ответственности только за государственную измену, и только Конституционным судом на основании обвинения, выдвинутого Сенатом. Более того, за совершение преступления к Президенту Чехии применяются конституционно-правовые санкции: отрешение от должности и лишение права быть избранным Президентом.

*(18) Авакьян С.А. Санкции в советском государственном праве. Советское государство и право. 1973. N 11. С.33.

*(19) См.: US congressman faces expulsion // www.bbc.co.uk. 19.07.2002; House boots Traficant // www.cnn.com. 25.07.2002.

*(20) Черных Е.В. О нормативном характере юридической ответственности // Вопросы теории государства и права. 1998. Вып.1. С.81.

*(21) Шон Д.Т. Указ. соч. С.38, 39.

*(22) СЗ РФ. 1995. N 21.

*(23) См.: Указ Президента РФ от 12 августа 2002 г. N 885 "Об утверждении общих принципов служебного поведения государственных служащих" // СЗ РФ. 2002. N 33.

*(24) В случае нарушения данных предписаний депутат может быть лишен слова без предупреждения, к нему могут быть применены иные меры, предусмотренные главой 13 Регламента: а) призыв к порядку; б) призыв к порядку с занесением в протокол; в) порицание; г) порицание с лишением слова до окончания заседания (Утверждено постановлением Московской городской Думы от 19 июня 2002 г. N 171).

*(25) Конституции государств Европы. Т.1.

*(26) Там же.

*(27) Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательные акты. М., 1993.

*(28) Скифский Ф.С. Указ. соч. С.10.

*(29) Барабашев Г.В. Ответственность органов управления перед Советами // Советское государство и право. 1981. N 5. С.5.

*(30) СЗ РФ. 2002. N 24.

*(31) Как это делает большинство авторов (см., напр.: Авакьян С.А. Актуальные проблемы конституционно-правовой ответственности // Конституционно-правовая ответственность: проблемы России, опыт зарубежных стран. М., 2001. С.9-32; Колосова Н.М. Конституционная ответственность в Российской Федерации. М., 2000. С.101-108; Лучин В.О. Конституция Российской Федерации. Проблемы реализации. М., 2002. С.288-290).

*(32) Подробнее о различных подходах к "безвиновной" ответственности см.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. М., 1976. С.163-197.

*(33) См.: Постановление от 25 апреля 2000 г. N 7-П "По делу о проверке конституционности положения пункта 11 статьи 51 Федерального закона от 24 июня 1999 г. "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" // СЗ РФ. 2000. N 19.

*(34) СЗ РФ. 1999. N 26.

*(35) Постановление от 11 декабря 1998 г. N 28-П "По делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации" // СЗ РФ. 1998. N 52.

*(36) См., напр., ст.41 Федерального закона "Об общественных объединениях", согласно которой ответственность за нарушение законодательства общественным объединением, не обладающим правами юридического лица, несут лица, входящие в состав руководящих органов этих объединений.

*(37) Конституции государств Европы. Т.1.

*(38) СЗ РФ. 2001. N 29.

*(39) Постановление от 11 декабря 1998 г. N 28-П "По делу о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации".

*(40) Может быть поставлен вопрос о недопустимости возложения ответственности за оправданный риск. Оправданным можно считать риск, если совершенное деяние соответствует современным знаниям и опыту (сложившейся практике, обычаю), поставленная цель не могла быть достигнута другими средствами, субъект, допустивший риск, принял все возможные меры для предотвращения отрицательных последствий.